Лик бел у Бэлы, взгляд по-горски черен,

И волосы струятся по плечам...

Не оттого ли угадал Печорин

В ней, в Бэле, черную свою печаль?

И сердце кровью облилось

как лаком.

Он вышел, громко шпорами звеня;

И как в России ставят шапку на кон,-

Горянку он поставил на коня.

Блистали, словно молнии, погоны,

Клубилась пыль, и не смиряя пыл,

Под выстрелами яростной погони

Ее он красотою ослепил.

Не плакала и пряников не ела,

Кусая губы, молча, до крови,

Не пела в клетке пойманная Бэла

В предчувствии обманутой любви.

Он нежен был, он был пока покорен.

Его любовь медовых слаще сот...

Но одного не знал еще Печорин -

Не все черкешенка перенесет.

Черкешенка перенесет разлуку

С аулом, с волей, что волнует кровь...

Как господину, поцелует руку

За горькую, не горскую любовь.

Но если по привычке руки холят

И гаснет равнодушно пылкий взор,

То Бэла не простит внезапный холод

И примет лучше пулю, чем позор.

Лик бел у Бэлы, след от пули черен,

Кровавы очертания следов...

Плачь над горянкой!

Горько плачь, Печорин!

Погибла настоящая любовь.