Теперь о самой циновке и ее реконструкции.

Прямоугольник со сценой похищения ребенка у несчастной матери двумя всадниками-разбойниками расположен в середине циновки, и изображение читается как и в станковой живописи. Композиция других известных нам циновок и намазлыков основана, как правило, на вертикальном расположении деталей. Если это условие обязательно для намазлыков (они висят вертикально на стене, обряд молитвы выполняется так, что молящийся лицом обращен к Мекке, верхняя острая часть намазлыка указывает в ту же сторону), то для циновок оно не обязательно. Они могут лежать и на жестких диванах, и на кроватях и висеть на стене горизонтально вдоль диванов и кроватей, выполняя роль ковра.

С боков от жанровой сцены расположены два обычных бордюра, равные ее высоте и зажатые между верхним и нижним бордюрам! Таким образом сохраняется обычная технология изготовления циновки - плетения снизу вверх с закреплением концов куги в бордюрах. Вертикальные бордюры этой циновки также симметричны с геометрическими орнаментальными изображениями.

Сцена, изображающая похищение ребенка, передана с большими подробностями. В правом углу женщина в отчаянии вскинула руки и бросилась вслед за всадниками, захватившими ребенка. Около женщины стоят кумган с водой, пустая колыбель и круглый низкий стол на трех ножках. В движениях всадников, их позах, стремительной скачке ясно прослеживается желание сделать свое черное дело как можно быстрее. Во вскинутых вслед разбойникам руках женщины - беспомощность, доходящая до отчаяния, в ее позе - горе и безысходность.

Сцена похищения ребенка при всех подробностях в изображении лишена той конкретности, которая безусловно была присуща оригиналу этой трагической композиции. Тем не менее, она очень выразительна по шакалу человеческих чувств, яркости и точности сопоставления образов. В ее ритмах слышатся трагические ноты адыгских песен-плачей, в которых с непревзойденной выразительностью запечатлены не только судьбы отдельных личностей, но и трагедия всего народа.

В XVIII-XIX вв. похищение детей, продажа их через турецких купцов на невольничьем рынке в страны Ближнего Востока были типичными явлениями и превратились в национальную трагедию. Последовавшее после продолжительной кавказской войны в XIX в. переселение громадного количества адыгов и других народов было поистине всенародным горем.

В устном народном творчестве адыгов эти трагические события оставили заметный след. В "Трех былях из жизни Хахурэко Черия" рассказывается о доблестном защитнике народных интересов. В первой были читаем:

"В ауле Хапачево жили Тхаркаховы.

Как-то, оставив дома свою девочку, их невестка понесла обед мужу, который пахал в поле. Когда она вышла со двора, девочка пошла следом за ней. Боясь, что мать вернет ее домой, девочка следовала за нею, не приближаясь, по и не выпуская ее из виду.

Позади девочки показались два всадника. Поравнявшись с ней, всадники воровато огляделись вокруг. Вдруг, один из них подхватил девочку, посадил ее под свою бурку на холку коня, и оба всадника повернули обратно.

Вернувшаяся домой мать заметила отсутствие маленькой дочки. Она забеспокоилась, всюду искала ее, рыдала и рвала волосы на голове. Но так и не нашла своей девочки".