Такое "право брать" было не ново. Оно пришло из далекого прошлого. Им князья пользовались "издревле", еще во времена, когда община была более самостоятельной. К рассматриваемому периоду эта норма уже была привычной, устоявшейся для адыгского общества. Чтобы как-то прикрыть произвол князей при осуществлении права на реквизицию обычное право оговаривало, что "князья делают" подобное изъятие "под условием пополнить хозяину взятое у него такого же рода вещами или животными, какие взяты".

Но князья были вольны в своих действиях. Над ними не было никакой власти. Они сами решали, отобрать или нет вещи и животных, а также возмещать их или нет. Такая свобода действий закреплялась и тем, что они могли под разными предлогами затягивать до бесконечности возвращение вещей и ценностей "такого рода", что отобраны. Если же князь погибал или умирал, тогда уже никто ничего ограбленному не возвращал, так как по адатам наследники за долги князей не отвечали. Запрещалось даже упоминать о долгах. Пережиток, исходивший из такой нормы обычного права, господствовал среди адыгов до 30-х годов нашего века и продолжал действовать среди некоторой их части и в последующем.

Но даже в тех случаях, когда князья "возвращали" вещи и животных, они никогда не были равны по достоинству отобранным. Они просто должны были быть только "того же рода" вещами и животными. К примеру, если князь забирал у общинника отменного скакуна, то возвращал ему просто лошадь, которая в 3-5 раз, а то и более была дешевле; отбирал лучшее оружие, а возвращал оружие намного худшее по качеству и отделке. И получалось, что князь в соответствии с обычным правом при каждом таком акте совершал по существу мало прикрытый грабеж.

Сам общинник не обладал никакими возможностями противостоять такому произволу и не мог ничего предпринять в свою защиту. Он по адатам должен был молчать и терпеливо ждать возможного возмещения вещи или ценности. Только дворянин, живущий в том ауле, мог просить князя удовлетворить тех, у коих взят насильственный сбор. Но действия дворянина опять-таки зависели не от ограбленных, а от его воли, его взаимоотношений с князем. Поэтому ясно, что не по всякому случаю реквизиция дворянин ходил к князю с ходатайством о "возмещении". Так что ограбленные обычно оставались беззащитными. Если же и ходил дворянин к князю с просьбой "возвратить" ограбленному вещи "ли животное, то это не обязывало князя ни к чему.

Именно такое положение породило другую норму обычного права - право ухода дворянина с аулом из-под покровительства князя-обидчика, отказавшего в удовлетворении просьбы, под покровительство другого князя. Эта норма обычного права сдерживала до некоторой степени произвол князей. Но князья были солидарны между собой, особенно когда были из одного племени. Поэтому перейти от одного из них к другому, тем более целым аулом, было нелегко. Если даже удавалось изменить покровительство, то и тогда князь-обидчик мог отказать в возмещении реквизированного, несмотря на посредничество нового князя-покровителя. Если состоялся такой отказ, то обычное право предусматривало лишь право дворянина и его аула оставаться под покровительством нового князя. Когда же князь-обидчик удовлетворял просьбу - "возвращал" в "возмещение" реквизированных "того же рода" вещи и животных, то дворянин и аул обязаны были возвратиться под покровительство покинутого князя.. Такому возвращению обязан был содействовать и новый князь-покровитель. Изложенный порядок изменения покровительства не распространялся на общинников, живущих в одном ауле с князем. Они находились под прямым покровительством князя. Поэтому защищать их интересы от него было некому, когда делались с них сборы указанного порядка.

Надо подчеркнуть, что при описанных выше случаях ухода дворянина с аулом из-под покровительства, князья предпринимали всевозможные меры противодействия, вплоть до внесения разлада среди ушедших. Это создавало дополнительные трудности в защите имущественных прав общинников.

Нагляднее всего природа правового положения князей по обычному праву XVIII - первой половины XIX в. прослеживается в нормах о пшитлях (ед. ч. пшитль, мн. ч. пшитли) - крепостных крестьянах. Слово "пшитль" состоит из двух слов - корней: пши - князь, тль-мужчина, означающий в переводе- княжеский мужчина или принадлежащий князю мужчина. Но в смысл слова "пшитль" вложено его единственное понятие - эксплуатируемый. Так оно употреблялось веками и продолжает употребляться сейчас.